Прощание Зельба - Страница 20

К оглавлению

20

Во второй половине дня из телефонной будки перед Сорбским кооперативным банком я дозвонился до уехавшего в Страсбург Георга. У негласного компаньона появилось имя. Пауль Лабан — Л подходило, время подходило, он был профессором Страсбургского университета, то есть человеком состоятельным, его приглашали на работу в Гейдельбергский университет как pas в то время, когда негласный компаньон интересовался домами и квартирами в Гейдельберге.

— Наследники есть?

— Своих детей у него не было. Что стало с сыном и дочерью его сестры, пока не знаю. Но выясню.

В четыре часа банк закрылся. В пять начали расходиться сотрудники. В шесть показалась начальница. Я пошел за ней к трамваю. Вагон был пуст, и мы сидели вдвоем: она впереди, во втором ряду, я за ней, в седьмом. Через несколько остановок она поднялась и, не дойдя до двери, остановилась около меня: «Ну что ж, нам выходить».

20
Наши прежние были такие же

Мы шли под дождем. Район оказался старым, еще с виллами. Некоторые дома были восстановлены во всем их былом великолепии, таблички сообщали о расположенных здесь офисах, адвокатских конторах и юридических консультациях. На других штукатурка облупилась до кирпича, оконные рамы и двери рассохлись, кое-где обвалились балконы. Фрау Собода шла, не говоря ни слова, я шел рядом, тоже не говоря ни слова. Вслед за ней я оказался в одном из обшарпанных домов. На третьем этаже фрау Собода открыла дверь и пригласила меня в гостиную.

— Она не потухла. — Фрау Собода показала на большую зеленую кафельную печку. — Внизу еще есть жар. Сейчас нагреется. — Хозяйка подбросила угля и включила вентиляцию.

— Я…

— Вы из полиции, я знаю.

— Как…

— Наши прежние были такие же. Я имею в виду этих, из органов. Из государственной безопасности. Как вы вошли в банк и начали все разглядывать… Вы весь день не спускали с банка глаз — вроде бы незаметно, но когда заметишь, становится все равно. Потому что игра в любом случае уже окончена. — Она окинула меня взглядом. — Вы с Запада, и вы старше, чем были ваши здешние коллеги. И тем не менее…

Мы стояли.

— Можно, я отнесу свой плащ в коридор? Боюсь испортить вам ковер.

Она рассмеялась:

— Давайте сюда! Наши таких вопросов никогда не задавали.

Вернувшись, она предложила мне сесть в кресло и сказала:

— Я рада, что этого больше нет.

Я ждал, но она погрузилась в собственные мысли.

— Давайте начнем с самого начала?

Она кивнула:

— Я долго ничего не замечала. Думаю, именно поэтому они и назначили меня директором банка. Я ведь получила образование еще до девяностого года, о банковском деле на Западе понятия не имела и вникала в детали медленно, с большим трудом. — Она начала разглаживать скатерть на стоявшем между нами столике. — Я действительно думала, что это мой шанс. Многие сберкассы закрылись, сотрудников поувольняли, а тем, кому позволили остаться, пришлось начинать снова с самых низов. А я вдруг вон как: из кассирш прямо в директора! Поначалу я боялась, что меня повысили только для того, чтобы я вышвырнула на улицу всех сотрудников и никому из ваших не пришлось бы марать руки. Не мне вам говорить, что довольно часто именно так и происходило. Но нет, в Сорбском банке никого не сократили. Так что я вытянула счастливый билет, я впряглась и пахала — и допахалась до того, что распался мой брак. — Она покачала головой. — Нашу семейную жизнь нельзя назвать счастливой. Мы бы все равно когда-нибудь расстались. Но, возможно, не год назад, когда я как одержимая вгрызалась в науку и закопалась в книжки. И поняла, что у меня получится: все, что я вычитала из книг, до чего дошла своим умом, все, что я поняла и научилась делать, как надо, хотя зачастую меня вывозила удача, а не умение, — все приносит свои плоды. Сейчас уже я бы не побоялась руководить любым западным банком такого же уровня. — Она посмотрела на меня с гордостью. — Только кому я там нужна, особенно теперь!

Я сказал, мысленно попросив прощения за «трактористку»:

— Если бы у меня был банк, я бы обязательно назначил вас управляющей.

— Но у вас банка нет. — Она улыбнулась.

Пока она говорила, я видел на ее простецком лице несомненную печать ума. Теперь я разглядел неброскую миловидность.

— Когда вы заметили, что происходит что-то необычное?

— Полгода назад. Сначала я почувствовала, что что-то не так. Прошло какое-то время, прежде чем я догадалась, что именно. Надо было пойти в полицию. Но адвокат, у которого я осторожно навела справки, сомневался, что я вообще имею право обращаться в правоохранительные органы, — якобы в трудовом законодательстве есть понятие «вистл бловер», и этакого борца за справедливость можно уволить, если он донес на своего работодателя, хотя работодатель сделал нечто противозаконное и сотрудник сообщил об этом с полным на то основанием. Но дело не только в том, что я боялась потерять работу. Знаете, — она посмотрела на меня вызывающе, — я-то всегда падаю на обе ноги. А что будет с сотрудниками Сорбского кооперативного? Нас много, возможно слишком много, и я не думаю, что банк удержится, когда все вскроется.

Чем дольше она говорила, тем больше мне нравилась. Раньше я думал, что мужчины — прагматики, а женщины — романтики. Сегодня я знаю, что все обстоит наоборот, просто прагматичные мужчины и романтичные женщины обманывают и себя, и других. А еще я знаю, что прагматичная женщина с сердцем и романтичный мужчина с головой — явления редкие и удивительные.

— Как же вам удалось разобраться?

20